Орлиный полет

Орлиный полет Грача

Писать об Эдуарде Граче и легко, и трудно. Легко потому, что нас связывает более чем полувековая человеческая и творческая дружба, которая началась еще в стенах нашей любимой ЦМШ в далекие годы войны. А трудно потому, что у Грача множество творческих ипостасей, каждая из которых заслуживает отдельного фундаментального исследования. В начале была Скрипка. Я не буду описывать скрипичное детство Эдуарда в довоенной Одессе, его первый сольный концерт в Новосибирской эвакуации, его «цеэмшовские» выступления в составе блистательного класса Абрама Ильича Ямпольского, его конкурсные успехи в Будапеште и Париже– об этом написано во многих изданиях и в превосходной монографии Екатерины Франгуловой.

Я расскажу о том, чему был сам свидетелем и «соучастником», поскольку мне посчастливилось в течение нескольких лет быть партнером Э. Грача.

Ко Второму Международному конкурсу им. Чаиковского (1962) мы готовились в подмосковной Рузе. В те годы страна еще заботилась о своем культурном престиже и создавала для молодых соискателей лауреатских лавров все условия, чтобы они могли плодотворно заниматься творчеством и добывать очередные конкурсные победы для советского искусства. Конкурсанты жили в уютных комфортабельных коттеджах дома творчества композиторов на полном государственном обеспечении. Чистый воздух зимнего Подмосковья, великолепное питание, консультации лучших профессоров Московской консерватории – все это создавало атмосферу, в которой наиболее ярко раскрывался исполнительский потенциал молодых музыкантов. И на конкурсную сцену Большого зала консерватории они выходили предельно собранными, готовыми соперничать с любыми конкурентами.

За несколько дней до начала конкурса советских участников вызвали в Комитет по делам искусств к высокому начальнику для очередной идеологической накачки. Известно: кто платит, тот и заказывает музыку. За нас платило государство, и оно требовало лауреатской отдачи.

После собеседования у начальства Грач вышел поникшим и тусклым голосом произнес: – У меня будет пятая премия. – Он обладал великолепным зрением, которое позволило разглядеть на чиновничьем столе страничку с фамилиями советских скрипачей, участвующих в конкурсе, против которых стояли цифры. Фамилия Грача была помечена цифрой5. Забегая вперед, замечу, что лауреатский пасьянс разложился в полном соответствии с руководящей страничкой, два первых тура Грач отыграл с большим подъемом. Бах, Моцарт, Паганини, Чайковский – все обязательные конкурсные пьесы были исполнены с той тщательностью, которая позволяла творить на сцене раскованно и вдохновенно, тем более, что вся программа была многократно обкатана на концертах. На публику и на жюри особенное впечатление произвела «Сюита» Танеева, сложное, масштабное произведение, которое после Давида Ойстраха на сцене практически не звучало. Грач исполнил его ярко, уверенно, покорив красотой звучания, блеском виртуозности и полетом фантазии. От аплодисментов не удержался даже член жюри знаменитый скрипач Джозеф Сигетти. А обязательная пьеса «Рондо» Кабалевского, сыгранная Грачом в неистовом темпе, позволила Давиду Федоровичу Ойстраху (как он сам рассказывал впоследствии) выиграть пари у еще одного члена жюри: мы опередили ближайшего конкурента на 15 секунд!

Не знаю, какие закулисные механизмы были включены – они есть на каждом конкурсе, и это ни для кого не секрет, но результат, предопределенный заранее, был незыблем: Эдуард Грач – пятая премия.

Лауреаты 60-х годов, независимо от номера премии, были востребованными концертантами, в отличие от нынешних: в те годы конкурсов было не много и лауреатское звание еще не девальвировалось, к тому же конкурс имени Чайковского был новинкой и не успел обрасти скандальной репутацией последнего десятилетия. Лауреат трех международных конкурсов (Будапешт, Париж, Москва) Эдуард Грач был нарасхват в филармониях Советского Союза, его гастрольный план пестрел перечнем республик, краев и областей. Десятки городов хотели слышать в своих концертных залах одного из самых ярких представителей знаменитой скрипичной школы профессора Ямпольского. В годы, последовавшие за конкурсом им. Чайковского, мы объездили с Грачом весь Дальний Восток, Сибирь, Урал, Заполярье, Центральную Россию, Закавказье и Прибалтику. В Челябинске зал филармонии был переполнен так, что люди стояли вдоль стен, в проходах, к неудовольствию пожарников. В заполярном Норильске в течение одной недели мы сыграли пять концертов с пятью разными программами. Грач с одинаково высокой степенью ответственности выступал в престижных филармонических залах, в музыкальных школах и рабочих клубах. После концерта в Дивногорске для строителей Красноярской ГЭС в еще пахнувшем свежим деревом только что построенном клубе благодарные слушатели вынесли нас на руках (буквально!) к автобусу, чтобы мы не испачкали ног в дивногорской грязи. Рижская, весьма консервативная, публика заставила Грача играть почти целое отделение на бис, забыв о традиционной прибалтийской сдержанности. А новосибирские меломаны, памятуя о том, что первый сольный концерт Грача состоялся в их городе, стоя приветствовали музыканта, пролив бальзам на сердце его наставника, у которого Грач учился во время войны профессора Гутмана.

Репертуар Грача стремительно пополнялся – он учил новые произведения с поразительной быстротой. В филармонических концертах мы строго придерживались программ, указанных в афишах, но в дома культуры и музыкальные школы брали с собой целую кипу нот и определяли программу перед самым концертом в зависимости от состава публики. Одна из особенностей исполнительского почерка Грача состоит в том, что он цепко держит в памяти огромное количество произведений, и для него не составляет труда исполнить пьесы без предварительных репетиций. Мы играли сонаты Моцарта и Бетховена, Дебюсси и Равеля, Прокофьева и Эшпая, но с особенным удовольствием Грач исполнял музыку романтиков, где он чувствовал, себя в родной стихии. Брамс, Паганини, Венявский, Сарасате, Крейслер – мир Грача, в котором его фантазия и темперамент фонтанировали, сдержанные, впрочем, чувством меры и вкусом.

Последние полтора десятилетия скрипичная деятельность Грача проходит в партнерстве с его женой, пианисткой Валентиной Василенко. В концертных программах он нередко возвращается к романтикам, но все чаще отдает предпочтение сосредоточенной глубине Бaxa и светлой лучезарности Моцарта. Нынешние трактовки музыкантом произведений этих композиторов радуют сочетанием прежней юношеской искренности с мудростью зрелого Артиста. Два великих классика занимают большое место и в ансамблевом, и в симфоническом творчестве Грача – он играет концерты Баха с гобоем, с флейтой, для двух скрипок, а один из скрипичных «хитов» музыканта – Симфония-«Концертанте» для скрипки и альта Моцарта, в которой он нередко выступает и в качестве альтиста.

Творческие ипостаси Грача органично вытекают одна из другой. Когда накоплен большой исполнительский опыт, у артиста возникает естественная потребность поделиться им с молодыми коллегами. Однако на этом пути перед Грачом возникли неожиданные препятствия: Московская консерватория, его «альма матер», в течение ряда лет упорно отказывалась от его педагогических услуг. О причинах этого странного обстоятельства можно только гадать, но когда 15 лет назад Грачу все же удалось пробить глухую стену неприятия, он окунулся в педагогику с присущей ему страстью. Заветы его учителя А. И. Ямпольского в соединении с собственной, исполнительской практикой стали благодатной почвою, на которой стремительно взошли ростки скрипичной школы Грача. К нему в класс шли молодые музыканты из разных уголков России, слышавшие Грача на эстраде, в передачах по телевидению, в многочисленных записях, и попавшие под обаяние его личности и исполнительского мастерства. Недоброжелатели распускали слухи, что он отбирает на экзаменах самых талантливых абитуриентов и даже переманивает учеников из других классов. Но это заведомая ложь. Больше того, Грач принимал в свой класс даже тех скрипачей, которые «со скрипом» прошли через сито приемных экзаменов и считались бесперспективными. У Грача они быстро обретали уверенность, артистизм – в основе их успехов лежала подвижническая деятельность  профессора, рабочий день которого выходил далеко за рамки вузовского расписания. Грачу не было нужды переманивать учеников – они сами стремились под его крыло. Он старался оградить себя от «перебежчиков» и по этическим соображениям, и потому, что класс и без того был непомерно раздут. А если переходы порой и происходили, то только по согласованию с прежними наставниками студентов. Мне пришлось однажды беседовать во время приемных экзаменов с абитуриенткой, подавшей заявление в класс Грача.

– Почему ты решила идти именно к нему? – спросил я.

– Потому что я давно собираю все его записи и хотела бы овладеть таким же звуком и такой же виртуозностью. Когда я слушаю Грача, то растворяюсь в его музыке.

Эта девушка стала его студенткой, а впоследствии лауреатом нескольких международных конкурсов. Кстати, о лауреатстве. Сегодня о педагогических качествах профессоров принято судить по количеству лауреатов, выращенных ими. Так вот, по этим параметрам Грач является безусловным лидером. Впрочем, у этой тенденции есть и оборотная сторона– обилие лауреатов привело к их перепроизводству. В годы, когда Грач шел к своим конкурсным победам, музыкальные соревнования можно было по пальцам перечесть, поэтому и имена лауреатов были окружены почетом и любовью. Сегодня в мире бесчисленное количество конкурсов, победителей которых зачастую не помнят даже специалисты, не говоря уже о широкой публике. Но коль скоро в нашей стране звание лауреата является единственным пропуском на эстраду, то и педагоги, и их ученики охвачены конкурсоманией. Впрочем, Грач не натаскивает своих студентов на конкурсы, а даже порой стремится охладить их соревновательный пыл, но что делать, если таланты стремительно растут и невозможно остановить их поступательное движение? И едут его ученики в разные страны, пополняют лауреатскую копилку класса, потому что скрипичная школа Грача уже завоевала международное признание. Маэстро и сам является президентом организованного им конкурса, посвященного памяти А. И. Ямпольского. В его жюри входят всемирно известные музыканты из разных стран, и он уже завоевал популярность у молодых скрипачей. Естественно, что студенты Грача принимают в нем участие и лучшие становятся его лауреатами. Успехи молодых «грачат» привлекают в класс маэстро все новые яркие таланты: кому не хочется попасть в «гнездо», из которого вылетели такие лауреаты, как Егор Гречишников, Ичун Пань, Гайк Казазян, Алена Баева– перечислить их имена – значит назвать всех учеников Грача, а их великое множество. Вот и едет в Московскую консерваторию молодая амбициозная поросль скрипачей из Якутии и Кореи, из Рязани и Владикавказа, из Белоруссии и Санкт-Петербурга с заранее заготовленными заявлениями: «Хочу учиться у профессора Грача». Между прочим, сегодня пройти через экзаменационное консерваторское сито сложнее, чем через иные конкурсные туры. Успех приходит к самым талантливым и выносливым, многие из которых добираются до звездного класса Грача. Пожалуй, половина лауреатских побед по праву приходится на долю концертмейстера класса Валентины Василенко. Работоспособность и мобильность этой пианистки достойны восхищения. До встречи с Грачом она никогда не аккомпанировала скрипачам, но за короткое время овладела практически всем репертуаром от Концертов Вивальди до Танго Пьяццоллы. Нередко ее рабочий день затягивается далеко за полночь: шутка ли – выучить и держать в памяти десятки скрипичных концертов, сонат и бесчисленное количество миниатюр. И не только выучить, но и исполнять на классных вечерах Грача, продолжающихся порой по 3–4 часа, сопровождать студентов на многочисленных конкурсах, не говоря уже о повседневной концертмейстерской работе в консерватории. И при этом вести домашнее хозяйство, следить за здоровьем мужа, испытывающего физические и нервные перегрузки, не меньшие, чем у космонавтов.

Человеку, придумавшему мастер-классы, следует поставить памятник: он совершил революционный прорыв в педагогике, годами замкнутой в своем келейном мирке. Для московских консерваторских профессоров это не только дополнительный заработок к официальным унизительным окладам, но и возможность на мир посмотреть и себя показать. География мастер-классов Грача широка: он занимается с молодыми скрипачами в Суздале и в Якутске, в CШA и во Франции, в Китае и Корее, в Италии и в Англии, в Словакии и Польше, в Венгрии и на Тайване, в Португалии и Гонконге. Шесть раз его приглашали на престижные мастер-классы в Кешет-Эйлан (Израиль), патронирует которые знаменитый скрипач Шломо Минц. По статусу этих курсов, на которые съезжаются молодые лауреаты из многих стран мира, иностранных профессоров приглашают раз в два года на одну неделю и разрешают привезти с собой не более четырех своих учеников. Эдуарда Грача зовут ежегодно на полный 17-дневный цикл и не ограничивают число его учеников. Авторитет московского профессора на этих мастер-классах очень высок – к нему стремятся попасть все приезжающие скрипачи, и это не случайно: известная израильская скрипачка и педагог Ида Гендель сказала однажды после концерта учеников Грача: «По-моему, сегодня он один из лучших профессоров не только России, но и Европы». Концерты его студентов (в Кешет-Эйлане они проходят ежедневно) подтверждают высокую оценку его педагогической деятельности. В 2003 году шестерка учеников Грача – Г. Казазян, А. Баева, Н. Борисоглебские, Ю. Игонина, А. Лапшина и Квун Хюк Чжу дали в общей сложности 33 выступления, а сам маэстро расщедрился на 60 уроков для участников мастер-классов. При этом он еще играл на их открытии в «сборной команде» профессоров Секстет Брамса (на альте), а на заключительном концерте в Тель-Авиве дирижировал оркестром, исполнившим новое произведение израильского композитора Афиа Копельман для 16 скрипок и 3 контрабасов. В знак признательности за многолетний подвижнический труд Грача на мастер-классах его ученикам Алене Баевой и Гайку Казазяну израильские музыканты предоставили скрипки итальянских мастеров, на которых ученики Грача завоевали лауреатские звания на конкурсах имени Венявского и Чайковского.

Однажды Давида 0йстраха спросили: «Почему вы, находясь на вершине скрипичного Олимпа, решили встать за дирижерский пульт?» – на что великий скрипач ответил: «Потому что заставлять играть других гораздо легче, чем делать это самому».

Разумеется, это была шутка, но в ней таилась и доля истины. У каждого большого музыканта, достигшего зенита в своей специальности, наступает момент, когда он хочет выразить себя в сопредельных сферах. Примеров тому множество: скрипачи Иегуди Meнухин, Игорь Безродный, Давид и Игорь Ойстрахи, Владимир Спиваков, пианисты Владимир Ашкенази, Владимир Фельцман, Михаил Плетнев, альтисты Рудольф Баршай, Юрий Башмет, виолончелист Мстислав Ростропович и даже певец Пласидо Доминго.

Дирижирование было давней сокровенной мечтой Э. Грача, но осуществиться она смогла лишь с его приходом в педагогику. Его класс стал тем полигоном, на котором оттачивалось дирижерское мастерство скрипача. Поначалу это был небольшой ансамбль студентов, которые с удовольствием учились оркестровому искусству вместе со своим профессором. Первое выступление ансамбля состоялось на праздновании 100-летия А. М. Ямольского. Успех концерта, в котором звучали произведения Вивальди, окрылил дирижера и его музыкантов, и последующие программы становились все сложнее и разнообразнее, а техника маэстро все совершеннее. Новшество увлекло весь класс, ведь студенты получили возможность выступать в лучшем концертном зале страны – Большом зале консерватории, а дирижерские аппетиты Грача звали ко все новым свершениям. С тех пор, как он получил звание Народного артиста СССР и собственный абонемент в БЗК «Играет и дирижирует Эдуард Грач», камерный оркестр «Московия» – так стал называться бывший студенческий коллектив – сделался постоянным участником абонементных концертов. Он вскоре прочно занял свое место в элите московских коллективов, а его концерты со6ирали постоянные аншлаги. Если посмотреть на афиши «Московии» за десятилетие, то поражает многоохватность ее музыкальных устремлений. Здесь и старинная музыка, и венская классика, и композиторы романтического направления, и импрессионисты, и творения современных авторов – практически вся история мировой музыки, причем не только академической, но и развлекательной. С годами пришел опыт и желание покорять все более высокие вершины. И тогда в программах Грача и «Московии» появились 8-й квартет Шостаковича и 11-й – Бетховена (в оркестровых аранжировках) «Просветленная ночь» Шенберга, «Стабат матер» Перголези, Месса соль-минор Шуберта и, наконец, «Реквием» Моцарта. Это был уже высший пилотаж дирижерского и оркестрового искусства, по достоинству оцененный публикой, мгновенно раскупавшей билеты с первым появлением афиш. Но вот парадокс нашей действительности: оркестр «Московия» давно уже признан публикой, пресса отмечает его успехи, на концертах нередко присутствуют VIP-персоны, а статус государственного коллектива он до сих пор получить не может. Где-то в чиновничьей паутине вязнут просьбы Грача и требования меломанов. Вроде бы: никто «наверху» не против «Московии», но преодолеть барьер номенклатурных кабинетов ей никак не удается. По этой причине каждая гастрольная поездка становится проблемой: найдется ли для нее спонсор. А между тем, концерты Грача и «Московии» в городах России и за ее рубежами проходят триумфально, и многие специалисты удивляются равнодушию руководителей российской культуры к судьбе одного из самых ярких и талантливых ее представителей.

– Знаете, в чем секрет педагогической школы Грача? – сказала одна из его учениц. – В том, что с первых же уроков он заставляет нас чувствовать себя не учениками, а артистами и соответственно предъявляет к нам высокие требования. И если кто-то этим требованиям не отвечает, то покидает класс. Зато остальные чувствуют себя на любой престижной сцене уверенно и комфортно. При этом он не подавляет нас своим авторитетом, не настаивает на копировании, потому что в каждом из нас он видит прежде всего творческую личность, которой надо помочь раскрыть свои лучшие исполнительские качества. Но все мы, конечно, находимся под мощным обаянием его артистической и человеческой индивидуальности. Поэтому, несмотря на разность наших характеров и почерков, слушатели всегда определяют, что мы причастны к одной из самых романтичных школ – школе Эдуарда Грача.

Евгений Эпштейн,

заслуженный артист России